Верните вора! - Страница 47

— Да на здоровье, — со вздохом разрешил бывший москвич. — С твоим «продуманным планом» можешь всех угостить за помин моей души. Стратег хренов в парандже!

— На себя посмотри, э? Ты вообще ничего не предлагаешь! И на женщину ты не похож, и походка у тебя, как у горбатого павлина, и ноги кривые, и… и…

То есть до палатки башмачника соучастники так и дошли — не спеша, не утруждаясь бегом по жаре, не обливаясь солёным потом и не прекращая непринуждённой дружеской болтовни. Правда, Насреддин уже начал переходить на личности, а Оболенский бы такое нипочём не спустил, но всерьёз ссориться ни тот ни другой не намеревались. Так, изливали адреналин, не до конца реализованный в еврейском квартале.

— Как думаешь, они догадались покормить двух ослов?

— Если ты о Рабиновиче и эмире, то думаю, да. А если о том, что ради нас они готовят пир, то…

Неправыми оказались оба. В том смысле, что увиденное настолько ошарашило Льва и Ходжу, что аппетит у них пропал резко и надолго. Во-первых, в шатре дрожали два стреноженных ишака с перепуганными мордами и кляпами в зубах! Во-вторых, столь же надёжно связанный Ахмед с заткнутой в рот собственной тюбетейкой валялся на полу, ногами в холодном плове, а головой в готовой башмачной продукции. Его жены и маленькой дочери видно не было. Но в принципе дедуктивным методом можно было предположить, куда они направились и что им за это светит…

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

У каждой радости свои гадости. Вроде только полапал, а уже — папа…

Надпись на стене кировского роддома

— Итак, буквально пара-тройка несложных вопросов. Кто тебя так красиво увязал? Судя по богатству и разнообразию узлов, это какой-нибудь моряк или мастерица макраме? И куда делась твоя красавица-жена с милашкой-дочерью? Это я так, на всякий случай, вдруг они рядом? Если ты меня правильно понял — кивни!

Ахмед издал нечленораздельное мычание, подмигнул поочерёдно левым и правым глазом, чихнул, пожевал кляп и резко повернул голову налево.

— Он кивнул? — не понял Лев.

— Нет, он назвал тебя козлобрюхим тушканчиком, застрявшим в выходном отверстии пустынной ящерицы-варана, и призвал Аллаха в свидетели своих слов.

— Не ври, Ходжа, я же обижусь и пну его!

— Давай мы оба пнём, с разбега, — охотно поддержал домулло, и башмачник вытаращился на него, как на изменника всего мусульманского мира.

Он мигом выплюнул кляп, легко выскользнул из верёвок, вскочил на ноги и сжал кулаки с криком:

— Я буду защищаться, волки безобразные!

— Вот видишь, уважаемый, этот нехороший человек, этот неверный муж, этот фальшивый друг и незаботливый отец просто притворялся. Наверняка благородная Ирида аль-Дюбина отправилась поговорить с госпожой Зейнаб о том, как её одежда оказалась на чужом супруге. А он, зная, что Ириду ответ её не обрадует, связал наших ослов, связался сам и лежал, вызывая жалость, уже придумав страшную сказку о том, что его избили и ограбили. Жена с дочкой проявили бы жалость и не прибили бы его сразу, а уж потом…

— Это ты… это вы… это не я! — взвыл уязвлённый в обе почки сразу недавний торговец аладдинистыми тапками. — Вы во всём виноваты! Вы меня втянули, напоили, бросили, заставили пойти за этой порочной женщиной, возлечь с ней и… и… Я не виноват!

— О, так там что-то было?! Колись, братан, и какова эта корова в постели? Попробуй муа-муа, попробуй джага-джага…

— Чего он хочет от честного мусульманина?! — взвизгнул Ахмед, бросаясь на колени перед невозмутимым Ходжой. — Зачем говорит обо мне, что я «джага-джага» с коровой в постели делал! Не было там никакого домашнего животного!

— А Зейнаб? — напомнил домулло.

Ахмед начал биться узким лбом об землю так, что из ковра полетела пыль. Его трудновоспроизводимые вопли и стенания в целом сводились в одну простенькую тему: да, он пришёл куда-то с какой-то женщиной, они разделись, она разлила вино на две пиалы, отвернулась зевнуть, а он, видимо, возможно случайно, не думая, для смеха поменял пиалы местами. В результате чаровница рухнула, не допив до дна. Башмачник умудрился вспомнить, что его ждут дома, и, наскоро во что-то одевшись, на автопилоте добрался до базара.

Больше он не помнил ничего вплоть до сегодняшнего утра, когда его дражайшая супруга устроила допрос тем, кто в четыре руки толкнул его на путь греха. И хотя самого факта прелюбодеяния вроде бы зафиксировано не было, но могучая Ирида была решительно настроена найти дом, где поселилась мошенница Зейнаб, и уточнить всё из первых уст. Что-то вроде тихого разговора в туалете между нами, девочками. Для чего она надела кольчугу и шлем, опоясалась саблей и дала малышке настоящий ножик, а уходя, пообещала ему вернуться, дабы сравнить две версии произошедшего со слов обеих сторон, непонятно…

— Нам пора, — заторопился Лев. — Кончай болтовню, пошли их искать, пока там мама с дочей гору трупов не наваляли. Эта мелкая Рэмбо пол-Бухары перережет и не поморщится…

— Не смей клеветать на моё невинное дитя! — тигром бросившись на Оболенского, взревел Ахмед.

Насреддин, задумчиво качая головой, позволил этим двоим помесить друг друга и выпустить пар. Но уже через десять минут три «красавицы» в непроницаемых чадрах настырно выспрашивали базарных торговцев, где остановилась недавно приехавшая мошенница Зейнаб?

Развязанные Рабинович с эмиром тоже изо всех сил рвались на диверсию, но Ходжа проявил похвальное благоразумие, оставив обоих охранять палатку. Белый ишак воспринят это как знак уважения и доверия, встав у входа, грозно раздувая ноздри и скаля крепкие зубы. Наш серый герой сначала надулся, но, поразмыслив и прикинув, что к чему, вдохновенно изложил на ухо товарищу самую примитивную (а чем шайтан не шутит!), действенную идею. Хозяева ушли, в палатке никого, помещение полно ходового товара, так в чём проблема? Кто сказал, что два осла (один получивший высокое дворцовое, а другой практичное уличное воспитание) не сумеют наторговать на горстку овса и пару морковок?.. Эмир и Рабинович стукнули копытом о копыто и ударились в бизнес…